П. Ковалевский о русском национальном воспитании. Творческий путь и научное наследие профессораП.И. Ковалевского: краткий очерк Ковалевский павел иванович

Павел Иванович Ковалевский (1850-1931) - известный психиатр, публицист и общественный деятель. Ректор Варшавского университета (1894-1897).Закончил духовное училище, а затем - Екатеринославскую семинарию. Тем не менее профессиональный выбор им был сделан в пользу естествознания. В 1869 году П. И. Ковалевский поступил на медицинский факультет Харьковского университета. Уже там он выбрал в качестве специализации проблему психических заболеваний. После окончания университета в 1874 году его оставили на факультете для подготовки докторской диссертации по психиатрии, которую защитил в 1877 году на тему: «Об изменении чувствительности кожи у меланхоликов». Научные исследования учёный совмещал с практической работой сверхштатного ординатора отделения душевнобольных Харьковской земской больницы (т. н. «Сабуровой дачи»). После защиты докторской диссертации Павел Иванович был назначен доцентом, а затем, в 1884 году, профессором кафедры психиатрии Харьковского университета.

В 1889 году П. И. Ковалевский стал деканом медицинского факультета Харьковского университета, а затем ректором Варшавского университета (1895-1897). Впоследствии, с 1903 по 1906 год, он заведовал кафедрой психиатрии Казанского университета, затем читал курс судебной психопатологии на юридическом факультете Петербургского университета и работал старшим врачом психиатрического отделения Николаевского военного госпиталя в Петербурге - самого передового медицинского учреждения того времени. Одновременно с этим Павел Иванович занимался переводами трудов зарубежные психиатров: Филиппа Пинеля, Теодора Мейнерта, Карла Вернике и других.
П. И. Ковалевский написал свыше 300 книг, брошюр, журнальных статей по различным вопросам психиатрии, невропатологии. В их числе книги «Руководство к правильному уходу за душевными больными», «Судебная психиатрия», «Судебно-психиатрические анализы» (3 издания), «Душевные болезни для врачей и юристов», «Психология пола», «Гигиена и лечение душевных и нервных болезней», «Основы механизма душевной деятельности», «Учебник психиатрии для студентов» (4 издания), «Сифилис мозга и его лечение», «Пуэрперальные психозы», «Мигрень и её лечение». П. И. Ковалевский издал написанное им первое отечественное руководство по психиатрии.

В широких кругах русской интеллигенции довольно высоким был авторитет П. И. Ковалевского и как историка. Такие его работы, как «Народы Кавказа», «Завоевание Кавказа Россией», «История Малороссии», «История России с национальной точки зрения» пользовались большим интересом, выдержали несколько изданий в дореволюционной России (в советское время они были признаны реакционными и не печатались).

П. И. Ковалевский одним из первых стал применять исторический анализ для составления психологического портрета выдающихся личностей. Заслуженную славу ему принесли «Психиатрические эскизы из истории» (иногда эта книга выходит под названием «Психиатрические этюды из истории»). В советское время эту книгу также не публиковали, так как она противоречила марксистскому положению о роли личности в истории и концепции социально-экономического детерминизма.

П. И. Ковалевский являлся старшиной Русского национального клуба, членом Совета Всероссийского национального союза и членом Русского собрания.

Петрюк П.Т., Петрюк А.П., Иваничук О.П. (Харьков, Украина)

	Кандидат медицинских наук, доцент, врач-психиатр, исследователь истории психиатрии; Харьковский городской благотворительный фонд психосоциальной реабилитации лиц с проблемами психики, ул. Академика Павлова, 46, Харьков, 61068, Украина. Тел.: +380 57 396 0458. E-mail: [email protected]
	Врач-психиатр, внештатный научный сотрудник, исследователь истории психиатрии; Харьковская областная клиническая психиатрическая больница № 3 (Сабурова дача), Институт неврологии, психиатрии и наркологии НАМН Украины, ул. Академика Павлова, 46, Харьков, 61068, Украина. Тел.: +380 57 738 3387. E-mail: [email protected]
	Врач-невролог, клинический ординатор кафедры невропатологии и нейрохирургии, исследователь истории неврологии и психиатрии; Харьковская медицинская академия последипломного образования, ул. Корчагинцев, 58, Харьков, 61176, Украина. Тел.: +380 57 711 8025. E-mail: [email protected]

Редко судьба препятствует мудрому.
Эпикур

Профессор П.И. Ковалевский

Профессор Павел Иванович Ковалевский (1849—1931) — известный отечественный учёный, психиатр, психолог, публицист, идеолог русского национализма, общественный деятель, редактор и издатель медицинской периодики, переводчик трудов известных зарубежных психиатров, одно время работавший на Сабуровой даче, — бывший сабурянин, принадлежавший к плеяде врачей-интеллигентов, сформировавшейся в последней трети XIX века и много сделавшей для становления отечественной психиатрии, в том числе и для харьковской психиатрической школы.

П.И. Ковалевский — доктор медицины, профессор, основатель первого психиатрического журнала на русском языке «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», редактор «Русского медицинского вестника», «Вестника идиотии и эпилепсии», «Вестника душевных болезней», соредактор страсбургского журнала «Archiv für Psychiatrie und Nervenheilkunde», автор оригинальной концепции о роли кровообращения и обмена веществ в центральной нервной системе (ЦНС), первого отечественного руководства по психиатрии, организатор первой в Украине самостоятельной кафедры психиатрии и одной из первых экспериментально-психологических лабораторий при Киевском университете, ректор Варшавского университета, член Русского Собрания (РС), Всероссийского национального клуба (ВНК) и Всероссийского национального союза (ВНС). Делегат Российского зарубежного съезда, проходившего в Париже в 1926 году, от русской эмиграции в Бельгии .

Среди многочисленных заслуг Павла Ивановича — создание в 1882 году отдельной классификации психических заболеваний, основанной на нарушениях обмена в мозгу и ЦНС, а также созыв в 1887 году Первого съезда отечественных психиатров, что явилось заключительным этапом в оформлении отечественной психиатрической науки. Следует также подчеркнуть, что авторы известной работы «История психоанализа в Украине» (1996) справедливо называют фамилию учёного-психиатра П.И. Ковалевского третьей после фамилий выдающегося украинского просветителя-гуманиста, философа, поэта и педагога Г.С. Сковороды и немецкого философа, первого профессора философии Харьковского университета И.Б. Шада, отмечая, что именно от них берут начало традиции психоанализа на востоке Украины — в г. Харькове .

Небезынтересно подметить, что в 1951 году в Париже была опубликована подробная родословная Ковалевских, охватывающая три столетия. Хотя брошюра вышла без подписи, однако в предисловии было написано, что её автором является «видный деятель русской эмиграции в Париже П.Е. Ковалевский — историк, библиограф, организатор церковной жизни. В генеалогическом древе к казанской ветви автором отнесены Осип Михайлович Ковалевский — профессор монгольского языка, ректор Казанского университета (седьмое поколение) и Николай Осипович Ковалевский, декан медфака и ректор Казанского университета (девятое поколение). Среди представителей харьковской линии был назван Павел Иванович Ковалевский — профессор психиатрии, ректор Варшавского университета .

Относительно происхождения П.И. Ковалевского авторы учебника «История мировой и украинской культуры» (2000) отмечают, что «семья Ковалевских, потомков Слободско-Украинской старшины Харьковского полка, вообще оказалась богатой на ученых». По их свидетельствам, из этого рода вышли министр образования Евграф Ковалевский (1790—1867); геолог Игорь Ковалевский (1811—1868); один из основоположников эволюционной эмбриологии и физиологии, профессор нескольких европейских университетов Александр Ковалевский (1840—1901); выдающийся палеонтолог с мировым именем, муж Софьи Ковалевской — Владимир Ковалевский (1843—1883), один из первых социологов, автор трудов по юриспруденции и истории государственного строя Максим Ковалевский (1851—1916), профессор психиатрии Павел Ковалевский (1849—1931) .

Павел Иванович был одним из ведущих отечественных психиатров начала ХХ века, его по праву называли лучшим столичным психиатром и даже «отцом русской психиатрии». Он был одним из первых, кто стал составлять психологические портреты великих личностей: пророка Мухаммеда, Жанны Д’Арк, Иоанна Грозного, А.В. Суворова и многих других .

Результатом масштабной научно-практической деятельности, проводимой П.И. Ковалевским, стала разработка им важнейших научных теорий, таких как материалистическое представление о сущности психических явлений в норме и патологии, теория психозов, положение о роли кровообращения в ЦНС и другие. За свои заслуги в области развития медицинской науки П.И. Ковалевский в конце XIX века получил ряд правительственных наград, среди которых орден Святого Владимира, золотая табакерка имени императора Александра III, а также чин действительного статского советника .

Имя Павла Ивановича сегодня ещё относительно малоизвестно. Знают о нем, как правило, лишь историки медицины, ибо П.И. Ковалевский был, как уже отмечено нами, одним из ведущих русских психиатров начала ХХ века, и немногочисленные знатоки идеологии русского национализма, поскольку П.И. Ковалевский по праву считался идеологом этого направления русской мысли, активно принимавшим участие в деятельности таких организаций, как ВНК и ВНС . До революции в правых кругах его имя было не менее известным, чем недавно возвращенное имя крупного публициста-националиста М.О. Меньшикова.

Однако в последующее семидесятилетие советской власти имена эти были сознательно преданы забвению. Понемногу труды мыслителей-патриотов начинают переиздаваться, а их авторам посвящаются специальные исследования. Но в отличие от М.О. Меньшикова, о котором написана уже целая монография, Павлу Ивановичу повезло меньше: политическая биография этого видного идеолога русской национальной мысли, поверхностно отраженная в нескольких посвященных ему небольших статьях, по сути, остается неизвестной .

П.И. Ковалевский родился в 1849 году (по другим данным — в 1850) в местечке Петропавловка Павлоградского уезда Екатеринославской губернии (ныне поселок городского типа Днепропетровской области Украины) в семье священника. На шестой неделе жизни Павел лишился отца и рос вместе с братом, двумя сестрами и овдовевшей матерью в крайне стесненных материальных условиях: основным источником существования семьи Ковалевских была десятирублевая годовая пенсия. В девятилетнем возрасте, следуя семейной традиции, мальчик полупансионером был определен в духовное училище, в старших классах которого посредством репетиторства «не только зарабатывал на себя, но и уделял из этого кое-что для домашнего обихода» .

Успешно завершив обучение в училище, П.И. Ковалевский поступил в Екатеринославскую духовную семинарию, которую в 1869 году окончил первым учеником. Однако, будучи горячо увлеченным естествознанием, юноша не пошел по духовной стезе, а решил продолжить свое образование на медицинском факультете Харьковского университета.

В 1869 году П.И. Ковалевский поступает на медицинский факультет Харьковского университета. Уже со второго курса он занимается научными исследованиями в лаборатории кафедры общей патологии, руководимой И.Н. Оболенским. Наибольшее внимание будущий врач уделяет нервным и психическим заболеваниям. Окончив с отличием в 1874 году университет и получив степень лекаря и звание уездного врача, Павел Иванович, ввиду проявленных способностей, был оставлен на факультете для подготовки докторской диссертации по психиатрии на тему «Об изменении чувствительности кожи у меланхоликов», которую вскоре, в 1877 году, успешно защитил.

Титульные листы ряда работ Павла Ивановича Ковалевского

При этом теоретическая работа П.И. Ковалевского тесно переплеталась с практической. Свои научные исследования молодой учёный совмещал с работой сверхштатного ординатора отделения душевнобольных Харьковской губернской земской больницы (Сабуровой дачи). Здесь уместно отметить, что до вмешательства Павла Ивановича, потрясенного до глубины души увиденным в сумасшедшем доме, положение душевнобольных было весьма тягостным. Вот как описывает его современник: «Над несчастными был поставлен надзиратель, вооруженный плетью. При всяком непокорстве заслуживший получал напоминание о соблюдении приличия полновесным ударом плети. Если плеть не оказывала должного воздействия, безумного приковывали на цепь, и, если это не унимало буяна, его заковывали просто-напросто в кандалы!» .

П.И. Ковалевский смело выступил в защиту душевнобольных, предложив целый ряд мер по реорганизации заведения, в т.ч. воплощенную им вскоре новаторскую идею — создание мастерских для душевнобольных и приобщение их к физическому труду. Благодаря его трудам и трудам его учеников тягостному положению пациентов заведения пришел конец — цепи и кандалы исчезли, а умалишенные получили право считаться больными. После защиты докторской диссертации Павел Иванович последовательно состоял приват-доцентом (1877), доцентом (1878), экстраординарным (1884) и ординарным (1888) профессором кафедры психиатрии Харьковского университета, являлся, как уже отмечалось выше, инициатором проведения Первого съезда психиатров и невропатологов России (1887) .

В 1877 году была организована первая самостоятельная кафедра психиатрии и неврологии в Украине в Харьковском университете, которую возглавил приват-доцент П.И. Ковалевский, ученик А.У. Фрезе, начавший свою научную деятельность на Сабуровой даче. Клинические демонстрации проводились сначала в Харьковской губернской земской больнице (Сабуровой даче), а впоследствии в частной лечебнице И.Я. Платонова, где была организована лаборатория и создано, в пределах возможного, все необходимое для наиболее успешного преподавания в связи с тем, что Сабурова дача находилась за пределами г. Харькова и туда не было мощеной дороги .

В 1889 году Павел Иванович был назначен деканом медицинского факультета Харьковского университета, а затем ректором Варшавского университета (1892—1897). К сожалению, тяжёлая болезнь, перенесённая летом 1896 года, заставила его покинуть университет. С 1903 по 1906 годы Ковалевский — заведующий кафедрой психиатрии Казанского университета, после чего он читал курс судебной психопатологии на юридическом факультете Петербургского университета и работал старшим врачом психиатрического отделения Николаевского военного госпиталя в Петербурге — передового медицинского учреждения того времени. В это время Павел Иванович продолжал издавать журналы, занимался переводами трудов зарубежных психиатров Ф. Пинеля, Т. Мейнерта, К. Вернике и многих других, принимая деятельное участие в работе ряда общественных организаций: сотрудничал в Институте милосердия Красного Креста, являлся членом правления его Петербургского комитета, состоял в родительском кружке и в обществе призрения калек и идиотов. Кроме того, с начала XX века П.И. Ковалевский был консультантом Свято-Троицкой больницы и занимался врачебной практикой .

Осуществление назревших в психиатрии нововведений, привлечение к ним широкого общественного внимания породили необходимость создания в России специального печатного органа. В 1893 году П.И. Ковалевский стал основателем и редактором первого психиатрического журнала на русском языке, названного «Архивом психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии» (журнал прекратил своё существование в 1896 году). Редактор своевременно объявил, что журнал «будет преследовать изучение ненормальностей в нервной жизни человека, болезней, преступлений, условий их развития и средств к их искоренению». Он выпустил целый ряд иностранных монографий и руководств по наиболее важным вопросам психоневрологии. Ему обязаны отечественные психиатры знакомством с клиническими лекциями Т. Мейнерта, идеи которого были особенно близки П.И. Ковалевскому; изданы были лекции J.M. Charcot, книги W.R. Gowers, O.L. Bienswanger, Ch. Richet и других. Кроме этого, он выпускал «Журнал медицины и гигиены», «Русский медицинский вестник», «Вестник идиотии и эпилепсии», «Вестник душевных болезней», а также в течение 15 лет являлся соредактором выходившего в Страсбурге (Германия) европейского психиатрического журнала . Павла Ивановича по праву называли лучшим столичным психиатром и даже «отцом русской психиатрии» — он автор большого количества научных работ по различным вопросам психиатрии, в том числе и судебной психиатрии, психологии, неврологии и большого числа переводов трудов зарубежных психиатров .

В своих научных исследованиях П.И. Ковалевский, опираясь на анатомо-физиологические знания того времени, в частности на рефлекторную теорию И.М. Сеченова, развивал материалистические представления о сущности психических явлений в норме и патологии. Он создал оригинальную концепцию о роли кровообращения и обмена веществ в ЦНС, считая, что в основе всякого душевного заболевания лежит нарушение питания нервных элементов и что от длительности этого нарушения зависит степень их анатомического разрушения. В этиологии психозов большое значение Павел Иванович придавал сочетанию наследственных факторов с вызывающими болезнь внешними агентами как соматогенного, так и психогенного характера. Ряд его работ посвящён изучению сифилитических поражений нервной системы, вопросам судебной психиатрии, невропатологии детского возраста и другим вопросам. П.И. Ковалевский создал классификацию психических заболеваний, где за основу деления взял преобладание расстройств в той или другой области душевной деятельности.

Следует подчеркнуть, что родоначальник харьковской школы психиатров, основатель одного из первых журналов на русском языке, посвященных проблемам психиатрии, — «Архива психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии» — П.И. Ковалевский, несмотря на консерватизм политических убеждений, был выдающимся психиатром своего времени, стихийным материалистом, стоявшим на последовательно физиологических позициях. «Центральная нервная система, — писал Павел Иванович, — есть орган душевной деятельности… Центром сознательной душевной жизни служит мозговая кора. Сюда приносятся все сведения о внешнем мире и отсюда несутся все сведения об отношении нашего организма к внешнему миру. Следовательно, это есть центр взаимодействия внешнего мира к нам и нашего к миру» .

Преемственность его понимания психики как взаимодействия человека с миром и учения А.У. Фрезе несомненна. Деятельность нервных клеток — физиологические процессы, происходящие в них, — и есть, по П.И. Ковалевскому, материальная основа психики. Ссылаясь на таких физиологов, как В.Я. Данилевский, Н.З. Умиков, О. Лангендорф, он отмечает роль щелочных реакций в работе мозга, зависимость возбудимости, активности психики от фосфорсодержащих нейроглобулина и нейростромина в сером мозговом веществе и от количественного соотношения этих белков. Деятельное состояние нервных клеток всегда связано либо с образованием нового, либо с воспроизведением уже бывшего ощущения по прежним следам. Павел Иванович отмечает, что раздражение, не перешедшее в ощущение, оставляет клетки в инертном состоянии, а молекулярные и химические изменения, составляющие механизм ощущения, связаны с расширением стенок клеточных сосудов и, соответственно, с притоком питательного материала. Он считает, что для образования впечатлений необходимы следующие условия: 1) воздействие раздражителя должно быть в пределах определенной физиологической напряженности; 2) воспринимающий орган должен быть готов к восприятию; 3) необходимо хотя бы минимальное время воздействия раздражителя. Первичной «единицей мыслительной деятельности» П.И. Ковалевский называет представление как окончательный акт рефлекса, который не завершается движением. Органами ощущения, согласно Павлу Ивановичу, являются прежде всего субкортикальные центры, а отчетливость ощущений тем больше, чем чаще они повторяются, чем меньше отвлеченность при восприятии данного органа чувства (зрения, слуха и пр.), чем более данное ощущение сопрягается с ощущениями других органов чувств о том же предмете. «Вся суть умственной жизни, — пишет он, — будет заключаться в мозговых полушариях; здесь центр представлений, здесь и источник психической деятельности» . Он присоединяется к мнению Т. Рибо, предложившего различать статическую память, присущую каждому нервному элементу, и динамическую, свойственную целым «группировкам нервных элементов» и служащую «памятью понятий».

Вслед за В.М. Сеченовым и Т.Г. Мейнертом П.И. Ковалевский считает рефлексы основой всех психических актов, отмечая своеобразие психофизических рефлексов, необходимость для мышления «задержки» чисто моторных реакций, сложное сочетание деятельности кортикальных и субкортикальных центров и т.д. Психические процессы он рассматривает как взаимодействие (нередко остроконфликтное) разума и эмоций, связанное с волей, без которой эти процессы не могут завершиться. «Воля не есть самостоятельная способность, а вполне вытекающая из вышеупомянутой борьбы между мышлением и самочувствием. Воля есть диагональ между этими двумя душевными силами: мышлением и чувством или страстью… в одних случаях она приближается в сторону одного, в других в сторону другого, смотря по напряженности того или другого деятеля», — утверждает в этой связи П.И. Ковалевский [Там же]. Он определяет душевные болезни как расстройства мышления и самочувствия, болезни ЦНС, в первую очередь переднего мозга, так или иначе поражающие всю психику больного.

Из «количественных» расстройств чувствительности П.И. Ковалевский останавливается на анестезиях и гиперестезиях, отмечая типичность первых для пассивных меланхоликов, вторых — для активных меланхоликов и маниаков. К «качественным» расстройствам чувствительности относит иллюзии и галлюцинации. «Всякая иллюзия, — пишет Павел Иванович, — есть извращение действительно существующих раздражений внешнего мира, и в этом смысле она может быть понимаема как качественное изменение нервной возбудимости, так как на этот раз она доводит до нашего сознания сведения о качествах предмета в измененном виде» [Там же]. Обращая внимание на наличие определенных уклонений «чувствительности» у некоторых здоровых людей, П.И. Ковалевский усматривает отличие их от душевнобольных в том, что у последних поражаются контролирующие мыслительные центры, патологически изменено отношение к миру.

Ссылаясь на исследования В.Ф. Чижа и других, Павел Иванович связывает количественные расстройства представлений с ослаблением деятельности активной апперцепции, причем (за исключением начальной стадии прогрессивного паралича) у всех душевнобольных психофизические реакции, как правило, замедляются. Качественные расстройства в области представлений он связывает прежде всего с патологией памяти. Он отмечает, что при амнезиях расстраивается не столько запоминание, сколько воспроизведение, а наибольшей устойчивостью отличаются «давние достояния» памяти. «При постепенно усиливающемся падении памяти, — констатирует П.И. Ковалевский, — сначала нарушается память недавнего, далее теряется способность локализации во времени, затем память чувств, которая бывает очень устойчива; наконец, память привычек; когда и этого рода память прекращается, тогда уже нет возможности отличить какие-нибудь признаки личности» [Там же]. Допуская наличие насильственных представлений у некоторых здоровых во всем остальном людей, Павел Иванович высказывает мнение о том, что представления эти перерастают или могут перерасти в болезнь и, следовательно, являются если и не диагностическим, то уж, во всяком случае, настораживающим признаком. От бредовых идей такие представления отличаются тем, что при всей неспособности отделаться от них человек все-таки сохраняет к ним критическое отношение, тогда как по отношению к бредовым идеям критика отсутствует.

Патологизирующая, приводящая в действие «пусковой механизм» психоза роль насильственных представлений заключается, по П.И. Ковалевскому, прежде всего в способности их становиться «центральным ядром» бреда. О механизмах бредообразования он писал следующее: «Нелепые идеи могут проявляться различно: они могут являться совершенно одиноко, могут образовать известное бредовое ядро, не затрагивая остальной мыслительной жизни, как, к примеру, при частичном первичном помешательстве, — могут, образуя известное ядро, приводить его в сочетание с остальными идеями и влиять на них, как при меланхолии, — могут, наконец, эти нелепые идеи заполнить всю жизнь человека, производя в его мыслительной деятельности полное смешение. <…> В сознании того или другого человека является та или другая нелепая и бессмысленная идея и держится в нем прочно. Это будет главное ядро, это будет главный неподвижный пункт. Но разница в данном случае от насильственного представления заключается в том, что больные признают безумную идею вполне разумной и естественной. Мало того, они не тяготятся её присутствием. Они сочетают остальные свои мысли с нею. Она будет центром, от которого идут болезненные радиусы ко всем остальным представлениям, объединяют их и составляют нечто целое, согласное. Отличительная черта фиксированной мысли та, что, раз явившись, она остается неподвижной, выраженной очень резко и в большинстве служит сосредоточием для всего остального бреда. Очень часто эти фиксированные идеи поддерживаются галлюцинациями органов чувств, особенно же слуховыми галлюцинациями» [Там же].

Наряду с насильственными представлениями источниками бреда являются, по Павлу Ивановичу, иллюзии, галлюцинации, псевдогаллюцинации, а возникновение бреда он связывает с изменениями в функционировании коры полушарий. Утрата критичности по отношению к бредовым идеям наиболее характерна для последних, так же как фиксация «центрального ядра» бреда, его относительная устойчивость и постоянство. П.И. Ковалевский особо подчеркивает центростремительный характер этого «ядра», активность господствующей бредовой идеи, вступающей в связи с другими представлениями и придающей всем им, всему мышлению и мироотношению больного патологический характер. «Безумные представления, как явления болезненные, как ядро мозговых изменений, имеют первенствующее значение в мыслительной жизни больного. Это суть и соль его мышления. Все остальные представления им соподчинены и служат как бы пособием. Больной живет ими. Больной живет для них» .

Большое значение Павел Иванович придает дезориентировке во времени и месте, тесно связывая её с расстройствами памяти. Влиянием последних он объясняет и расстройства личностного самосознания, когда разные действия приписываются двум разным, одновременно сосуществующим «я» или когда наконец наступает самоотчуждение от собственной личности. Наиболее глубокие расстройства вызываются, по П.И. Ковалевскому, коренными изменениями в функционировании мозга, выражаются в резком снижении количества представлений и в нарушениях формально-логического аппарата мышления.

П.И. Ковалевский был в первом ряду отечественных психиатров, начавших исследовать соотношение сознательного и бессознательного как в норме, так и в патологии. Он писал: «…окраска личности, её особенность, индивидуальность во многом зависит от области и проявления нашей бессознательной деятельности. В патологических случаях могут получаться нарушения как в области сознательной, так и бессознательной деятельности» . Павел Иванович настаивал на гипотезе об активном участии всей сферы бессознательного в формировании человеческой индивидуальности, её психологического своеобразия. Вслед за Д.Х. Джексоном и другими он предполагает, что высвобождение бессознательного из-под контроля сознания составляет глубинную почву психической патологии и что этот процесс ведет к дальнейшей патологизации сферы бессознательного. Он выделяет в качестве наиболее легкой «количественной» формы расстройства сознания особый тип головокружения, который характеризуется помрачением сознания от незначительного до кратковременного, но полного, часто с наличием галлюцинаций. Такие «головокружения» бывают, по его наблюдениям, при мании, прогрессивном параличе, алкоголизме, эпилепсии, старческом слабоумии. Затем по степени тяжести следуют сумеречные состояния, когда неотчетливы представления пространственно-временного порядка и сознания собственной личности. Еще глубже помрачается сознание при мориоподобных состояниях, когда спутанность представлений сочетается с маниакальным возбуждением, а нередко и с потерей памяти о происходившем. «Замешательство» — особое («как бы сонное») состояние, характеризующееся смешением обстоятельств настоящего и прошедшего, различных мест и событий, собственной личности с посторонними [Там же].

Наиболее тяжелыми «количественными» расстройствами сознания П.И. Ковалевский считает патологическую глубокую «спячку» — ступор и кому, при которой не удается вызвать реакцию даже сильным раздражением. Поддерживая идею Д.Х. Джексона и Г. Мерсье о том, что кома есть острая деменция, а деменция — хроническая кома, он высказывает догадку о том, что многие психические болезни и патологические состояния родственны «легкой» коме и прекоматозным состояниям.

Высоко оценивая роль самочувствия в душевной жизни, особенно в волевых поступках, П.И. Ковалевский пишет: «На этом явлении реакции самочувствия часто зиждутся наши поступки и отношения. Оно является одним из важнейших факторов нашей духовной жизни и служит определителем в проявлении волевых поступков, а следовательно, составляет один из элементов воли» [Там же].

Большое внимание он уделяет аффектам, которые рассматривает как «уклонение в душевной деятельности, характеризующееся моментальной потерей сознания и уничтожением свободы воли, с последовательным истощением и непродолжительным помрачением ума, при одновременном сохранении нередко самой сложной деятельности со стороны двигательной системы» [Там же]. Стенические аффекты сопровождаются возбуждением психической и особенно мускульной деятельности, астенические — резким угнетением последней, вплоть до полного оцепенения. П.И. Ковалевский указывает на ряд условий, способствующих возникновению аффекта: 1) наследственную раздражительность и возбудимость; 2) тяжелые жизненные условия и обстоятельства, систематически подрывающие уравновешенность психики; 3) органические страдания (пороки сердца, нарушение менструации и пр.); 4) различные нервные и психические заболевания (особенно истерия, эпилепсия, меланхолия и прогрессивный паралич).

П.И. Ковалевский различает три стадии в развитии аффекта. Для подготовительного периода характерно чрезмерное душевное напряжение, которое длительно или кратковременно (но интенсивно) накапливается и нарастает, представляя готовую почву для непосредственно вызывающего аффект «последнего раздражения». Второй период — собственно аффект, или «умоисступление», — определяется степенью неожиданности и (или) силою потрясения, воздействовавшего на уже подготовленную почву. Для него типичны моментальная остановка или резкое торможение хода представлений, из которых сохраняются только связанные с господствующей страстью; выключение «критики» и вообще логической оценки; отсутствие свободы выбора, когда всякое действие есть «непосредственный аффект чувства», т.е. «является простым рефлексом, является машинообразно, роковым образом» [Там же]. При этом прекращается деятельность в области представлений, останавливается ход мышления, поступки совершаются рефлекторно, свобода воли полностью отсутствует. В третьем, послеаффектном периоде наступают истощение и расслабление нервной системы, наблюдаются упадок чувственного восприятия, эмоциональное равнодушие, разрозненность и бессвязность представлений, как сиюминутных, так и о событиях в состоянии аффекта. Работе сознания на этой стадии свойственна явная недостаточность личного отношения и оценки. Все это Павел Иванович объясняет как следствие глубокого общего переутомления.

Из «качественных» расстройств самочувствия и эмоций наиболее любопытны наблюдения П.И. Ковалевского над патологической тоской при активной форме меланхолии и над такой её специфической разновидностью, как «предсердечная тоска». Он объясняет эти явления недостаточным притоком кислорода к мозгу при одновременной «быстроте и напряженности протекающих в мозговой коре возбуждений и ассоциационной игры». Предсердечная тоска сопровождается сосудодвигательной судорогой и последующим дыхательным расстройством. Если тоска у психически здоровых вызывается действительной «внешней» причиной, а сила и острота аффекта прямо пропорциональны жизненному значению этой причины, то у душевнобольных эта тоска имеет витальный характер по напряжению и остроте, сравнительно независима от «внешних» причин и не находится в прямом соответствии с действительным жизненным значением для данного больного тех «фактов» (а по сути — поводов), на которые он ссылается.

П.И. Ковалевский выдвигает гипотезу, согласно которой агорафобия, клаустрофобия, мизофобия и другие фобии суть проявления одного общего состояния — патологического страха («патофобии»). Они вызываются сходными изменениями в химизме и функционировании мозга. Насильственные влечения он ставит в тесную связь с насильственными представлениями и навязчивыми идеями, хотя и воздерживается от признания прямой генетической зависимости влечений от идеаторных явлений.

Двигательные расстройства психического порядка Павел Иванович разделяет на гиперкинез — усиление движения против нормы (различные виды судорог) и акинез — патологическое ослабление движения (разные виды, формы и степени паралитических расстройств). Особое диагностическое значение П.И. Ковалевский придает расстройствам речи и письма [Там же]. В качестве типичных патологических признаков он отмечает дисфразию, дисфазию и анартритические расстройства («скачущая» речь, неясность, неотчетливость артикуляции). Из дисфразий он обращает внимание на патологическое ускорение и замедление темпа речи вплоть до обрывочности, бессвязности; специфические формы «детской» речи у взрослых, патетико-декламаторскую, манерную и пр.; назойливые повторы слов — вербигерацию; «условные» и выдуманные слова (патологические неологизмы), а иногда «новый» язык. Многообразны и интересны приводимые им признаки расстройства письма, связанные с психическими болезнями и касающиеся выбора бумаги, направления строк, твердости и мягкости почерка, формы букв, соединения их в слова, правильности постановки букв, пропусков, ошибок и перестановок букв в словах и слогах.

Расстройства мимики и положения тела при меланхолии и родственных состояниях проявляются, по П.И. Ковалевскому, в подавленности и расслаблении мышц: голова опущена, туловище наклонено вперед, конечности пассивно висят, лицо одеревенелое, движения вялые, положение тела почти без перемен. Для маниакальных состояний типичны напряжение, энергия, судорожность: тело вечно в движении, голова высоко поднята, мимика подчеркнуто экспрессивна, голос чрезмерно громок. П.И. Ковалевский отмечает стереотипность моторики при кататонии и «вторичных» психозах, её «механический» характер, а также диагностическую роль насильственных, импульсивных, автоматических движений, указывая, что все они лишь внешне похожи на произвольные, целесообразные, а на самом деле совершаются против воли или же бессознательно, автоматически. Автоматизмы, по наблюдениям Павла Ивановича, наиболее характерны для эпилепсии, истерии, тяжелых форм алкоголизма, многих травматических психозов и т.д. Особо останавливается он на различных формах психических параличей, вызванных именно душевными расстройствами. Он указывает, в частности, что при истерии, насильственных представлениях и бреде нередки такие расстройства, как астазия и абазия (невозможность стоять вертикально и нарушение правильной походки при одновременном сохранении чувствительности, мышечной силы и координации всех остальных движений нижних конечностей); собственно психические параличи, когда больному кажется, что у него парализованы ноги; функциональные параличи на почве нервного переутомления. «Отличительной чертою этого функционального паралича, — констатирует П.И. Ковалевский, — служит то, что мышечная сила здоровой стороны во время паралича сильнее, чем после поправления от него» [Там же].

Не утратили определенного интереса и наблюдения П.И. Ковалевского над нарушениями «секреторных» (вегетативных) отправлений при психических заболеваниях, хотя бы уже потому, что эти расстройства незначительны, слабо выражены и обычно ускользают от внимания врача. Это усиление потоотделения при белой горячке и нередко при «первичном помешательстве»; ослабление его при ряде случаев истерии и меланхолии; едкий, неприятный запах пота у многих истеричных, меланхоликов, эпилептиков. Он отмечает уменьшение мочеотделения при истерии и меланхолии, увеличение при прогрессивном параличе; рост удельного веса мочи у маниаков, падение его у меланхоликов; очень светлый цвет мочи у меланхоликов и при истерии. Как правило, при меланхолии в моче появляется сахар, а при эпилепсии, прогрессивном параличе, белой горячке, циркулярных психозах периодически наступает альбуминурия. Обильное слюноотделение отмечается у маниакальных больных, при гебефрении и у «первично помешанных», при многих психических болезнях оно недостаточно и вызывает пересыхание во рту. У меланхоликов, параноиков и особенно при истерии часто уменьшается аппетит вплоть до полного отказа от еды, в то же время патологически увеличивается аппетит нередко у слабоумных, при эпилепсии, прогрессивном параличе. П.И. Ковалевский пишет: «Душевные болезни, как патологическое проявление физиологических крайностей, не могут не отозваться на питании организма, а равно и на его весе» [Там же]. При меланхолии и мании, по его наблюдениям, вес больных падает по мере усиления болезни, однако восстанавливается по мере выздоровления и, как правило, поднимается выше нормы. Нередко вес тела резко падает при эпилепсии в преддверии приступов и т.д.

Взгляды П.И. Ковалевского на причины душевных болезней в основном устарели и представляют собой соединение тонких наблюдений, небезынтересного анализа и зачастую ошибочных, приблизительных, а иногда и прямо реакционных ломброзианских выводов. Центральное место в его этиологических взглядах занимает проблема наследственности. Он придает наследственности, особенно наследственной предрасположенности, огромное значение как этиологическому фактору психических болезней. Однако при этом он впадает в крайность, утверждая, что «почти все случаи различных разновидностей помешательства будут наследственного происхождения» и что каждый рождающийся будто бы фатально предопределен к душевному здоровью или к болезни уже самой душевной организацией его родителей или более дальних предков. Он выступает последователем ошибочного учения французских и итальянских психиатров о неизбежном усилении заболеваемости и тяжести самих болезней, вырождении потомков психически больных с каждым новым поколением. Правда, он признает, что в ряде случаев наследственная предрасположенность без дополнительных вредных внешних воздействий может не перейти в болезнь, но типичными объявляет именно психические расстройства, независимые от каких бы то ни было внешних факторов. Предрасположенность к душевным болезням он считает более частым и важным типом наследственности, чем прямо унаследованные психозы. Эту «готовность» психики к болезням он видит не просто в её ослабленности, но и в её «активной» восприимчивости к душевным травмам и другим внешним вредностям настолько высокой, что «малейшее дурное влияние… вызывает болезненное проявление в виде душевного страдания, психоза или в виде нервного страдания, невроза» .

При всей ошибочности своих общетеоретических взглядов на наследственность Павел Иванович не отрицает влияния воспитания и среды на возникновение и манифестацию психозов. Он, «поправляя» сам себя, говорит, что даже плохая наследственная предрасположенность может быть нейтрализована оздоровляющим психологическим воздействием воспитания и окружающей среды, т.е. фактически ставит это последнее вровень с наследственностью. Наследственность, её возникновение он объясняет не только биологическими, но и социально-психологическими «моментами», взаимодействием с психофизиологической природной организацией человека, выдвигая на первый план зачастую социальные факторы.

Подобно большинству отечественных психиатров, П.И. Ковалевский решительно выступает против мнения, которого придерживались даже такие крупные учёные, как В. Гризингер, Г. Маудсли, Р. Крафт-Эбинг, будто цивилизация и её развитие сами по себе ведут к росту численности психических заболеваний. Признавая, что в целом прогресс цивилизации ведет скорее к большему душевному здоровью общества, П.И. Ковалевский проявляет определенную гибкость и даже диалектичность и выдвигает тезис, согласно которому умонастроение и образ жизни в так называемые «переходные» эпохи могут способствовать душевным заболеваниям. Эта мысль, заслуживающая тщательной научной проверки, к сожалению, связана у него с воинствующей защитой религии и выпадами против революционеров и «либерализма» во имя «сдержанности» .

В классификации душевных болезней П.И. Ковалевский исходил из нарушения обмена в мозгу и ЦНС. «При этой классификации, — писал он (1885), — можно сделать попытку ввести патологоанатомическое и физиологическое подразделение форм. Основой правильного отправления каждого органа и организма является питание. Чем больше обмен питательных веществ, тем энергичнее отправление нервного элемента. Основа всякого душевного заболевания есть, в сущности, нарушение питания нервных элементов, и от длительности нарушения питания зависит их анатомическое разрушение» . Павел Иванович был сторонником признания самостоятельности различных заболеваний, но оставался на практике, в общем-то, в рамках синдромологического подхода. Пожалуй, самым интересным в его классификации является выделение в особую группу периодических психозов как качественно отличных, по его мнению, от непериодических.

В диагностике заболеваний П.И. Ковалевский считал обязательным исходить как из тщательного сбора анамнеза, так и из подробно индивидуализированного изучения настоящего состояния. «Нет той части организма, — писал он о роли всестороннего исследования status praesens, — к которой бы не имели отношения нервы, а совокупность всей нервной организации входит всецело в состав душевной деятельности. Поэтому при изучении душевнобольного требуется самое тщательное изучение всех частей его организма. Исследование душевнобольного представляет в себе самое точное и подробное исследование организма плюс к этому исследование душевной деятельности» [Там же].

П.И. Ковалевский был одним из крупнейших судебных экспертов. Его «Судебная психиатрия» (1902) и особенно «Судебно-психиатрические анализы» (1880—1881) свидетельствуют о незаурядной эрудиции, до сих пор удивляют тонкостью конкретных наблюдений, меткостью психологических характеристик, вниманием к динамике психических процессов, изучением патологических расстройств в тесной связи с сохранными чертами личности, стремлением дифференцированно оценивать психическое состояние экспертируемого как в момент правонарушения, так и во время экспертизы . Однако, как уже отмечалось выше, общий смысл его взглядов на весь круг данных вопросов был реакционным ввиду его ломброзианских позиций. Он утверждал (1880), что наследственно отягощенные, прежде всего психопаты, являются потенциальными преступниками и, наоборот, что «черты нравственного помешательства и прирожденного преступника одни и те же». Провозглашая неисправимость преступников-«дегенератов» и больных «нравственным помешательством», Павел Иванович расценивал их поведение как глубоко патологическое и рекомендовал их длительную, иногда пожизненную изоляцию в клиниках . Правда, в отличие от антропологической школы последовательных ломброзианцев, которые считали, что фактическая вменяемость заложена в самой физической природе уголовных деяний, он отстаивал принцип невменяемости «врожденных» преступников. Он признавал и определенную роль отрицательных социально-бытовых факторов в генезе психических заболеваний и опасных действий психически больных, утверждая, что «физические лишения и нравственные издевательства также имели свою долю участия в поддержании тупоумия». П.И. Ковалевский считал клинические исследования недостаточными при «нравственном помешательстве» и заявлял, почти буквально по Ч. Ломброзо, будто «ни в одном из видов помешательства сравнительно-психологические и антропологические данные не послужили бы так для разъяснения дела, как в нравственном помешательстве» .

Ошибки общетеоретического характера вступали, однако, в противоречие с наблюдательностью и добросовестностью учёного, и, когда дело касалось фактов, побеждал большей частью клиницист. Так, П.И. Ковалевский вслед за И.М. Балинским указал на возможность опасных действий душевнобольных не только в связи с продуктивной симптоматикой, но и под влиянием реальных внешних травмирующих воздействий. Он же, задолго до В.П. Сербского, обратил внимание на свойственную больным «первичным помешательством» диссимуляцию (даже в острых патологических состояниях) своих болезненных переживаний, что делает их потенциально еще более опасными. Представляют интерес и предложенные им, близкие к идеям А.У. Фрезе, основные принципы диагностики симуляции, которая заключается в несоответствии поведения симулянтов «закономерностям течения заболевания». Павел Иванович положил начало исследованию специфических судебно-психиатрических аспектов поведения больных эпилепсией, алкоголизмом и старческим слабоумием. При всем богатстве фактического материала, всей тонкости и мастерстве экспертиз П.И. Ковалевского именно судебно-психиатрические его работы представляют ещё одно печальное свидетельство того, какой вред могут принести даже крупному учёному принципиально ошибочные установки мировоззренческого порядка, методологические ошибки.

В частной психиатрии наиболее значительны работы П.И. Ковалевского по вопросам эпилепсии и «первичного помешательства», к которому он относил преимущественно параноидную форму шизофрении . Первичное поражение мыслительной деятельности, составляющее, по П.И. Ковалевскому, сущность болезни, он усматривает в формировании «ядерного» бредового представления, вокруг которого и образуется мир бредовых идей, патологизирующих все мышление. По его мнению (спорному по его противоположности взглядам В.Х. Кандинского), иллюзии, галлюцинации и другие обманы чувств лишь в редких случаях предшествуют возникновению «ядра» бреда, а появляются, как правило, одновременно с образованием последнего или позднее. Первичное помешательство, по Павлу Ивановичу, никогда не развивается из мрачного или веселого настроения: «первичное помешательство никогда не служит исходным состоянием и заключительным актом меланхолического или маниакального помешательства. Оно есть самостоятельная форма болезни, появляется самобытно и первично и состоит в поражении мыслительной области» . С анатомо-физиологической точки зрения П.И. Ковалевский считает первичное помешательство поражением коркового вещества передних долей мозговых полушарий. Он не отрицает болезненных проявлений самочувствия (печали, тоски, раздражительности, гнева, буйства) при данной болезни, но относит их к сопутствующим и необязательным. Большое диагностическое значение он придает рассеянности и ослабленному вниманию. Основными признаками болезни он называет утрату критической способности суждения, символизацию впечатлений от внешнего мира, принятие «сфантазированной» картины мира за действительную при сохранности формального аппарата логического мышления. Он обращает внимание на семейную наследственную предрасположенность к первичному помешательству и указывает в качестве характерных психологических признаков, что это большей частью «дети нервные, раздражительные, капризные… любящие уединение, мечтание и фантазию», крайне восприимчивые, чувствительные.

П.И. Ковалевский выдвигает гипотезу о принципиальном родстве острого и хронического первичного помешательства. По его мнению, галлюциноз составляет и в том и в другом случае «ядро» болезни. Развитие заболевания отличается несистематичностью, отрывочностью бреда, нарушением самочувствия, возникновением и дальнейшим нарастанием галлюцинаций, бесцельностью и нелогичностью поступков, ремиссиями после приступов и повторением последних. По мере развития болезни, согласно Павлу Ивановичу, происходит изменение и перерождение мозговых центров, а вслед за этим бред все более теряет свою последовательность и «логичность». «Ослабление мыслительной деятельности, — пишет П.И. Ковалевский, — ограничено только лишь областью бредовых идей, — в остальном же отношении их мыслительная деятельность совершенно правильна. При этом бывает в прямом смысле слова ограниченное частичное слабоумие. Так болезнь может протекать до конца жизни, причем она не переходит в другие формы помешательства и особенно почти никогда в общее слабоумие» [Там же]. Основной причиной первичного помешательства П.И. Ковалевский считает наследственное предрасположение (алкоголизм и другие пороки родителей, нервная раздражительная слабость и т.д.). Он относит первичное помешательство к наследственным «дегенеративным» психозам, утверждая: «Наследственность есть болезнь всей жизни человека, с тою разницей, что в одном периоде она выражается больше, в другом — меньше» [Там же].

Как теоретик-психопатолог П.И. Ковалевский значительно уступает не только С.С. Корсакову, но и другим видным психиатрам рассматриваемого периода. Он не оставил целостного учения, взгляды его во многом эклектичные и устаревшие. Его «физиологический» материализм был механистическим в своих основах. И все же П.И. Ковалевский-клиницист по праву принадлежит к классикам отечественной психиатрии. Его конкретные феноменологические наблюдения, особенно тончайшие по богатству оттенков дефиниции «внешних» (мимических, кинестетических, речевых, секреторных) проявлений разных психозов, соотношения «количественных» и «качественных» нарушений в динамике мыслительных и эмоциональных процессов, представляют подлинную сокровищницу для терпеливого и вдумчивого врача. Если взгляды Павла Ивановича на «макропроблемы» психиатрии не представляют сегодня живого интереса, то в «микропроблемах» — в повседневной клинической и экспертной практике — его наследие и ныне остается небесполезным «справочным пособием» для клиницистов .

Кроме того, что П.И. Ковалевский, как уже выше подчеркивалось, занимался научной и преподавательской деятельностью, он был активным участником национально-монархического движения. Некоторое время он состоял членом старейшей петербургской элитарной монархической организации РС, участвовал в деятельности возникшего на базе Собрания Русского окраинного общества, ставившего своей целью изучение национальных окраин Российской империи и борьбу с окраинным сепаратизмом. После образования в 1908 году ВНС Павел Иванович стал одним из его ведущих идеологов. Он также принимал активное участие в деятельности ВНК — культурно-просветительской и политической организации, созданной для пропаганды идей русского национализма. В рамках ВНК П.И. Ковалевский неоднократно выступал с докладами, являлся членом редколлегии «Известий Всероссийского Национального Клуба», некоторое время состоял председателем издательской комиссии ВНК .

Психиатрические эскизы из истории.
В 2 томах (переиздание 1995 г.)

Необходимо отметить, что в широких кругах русской интеллигенции довольно высоким был авторитет Ковалевского-историка. Такие его историко-публицистические работы, как «Народы Кавказа», «Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки», «История Малороссии», «История России с национальной точки зрения», «Русский национализм и национальное воспитание в России», «Основы русского национализма», «Иисус Галилеянин», «Наука, Христос и его учение», «Иоанн Грозный и его душевное состояние», «Петр Великий и его гений», «Наполеон I и его гений», «Нищие духом», «Психиатрические экскизы из истории (в 2 томах)», «Психология русской нации. Воспитание молодежи. Александр III — царь-националист», «Задачи русского национализма», «Значение национализма в современном движении балканских славян», «Мироздание. Естественноисторический очерк», пользовались большим читательским интересом и выдержали не одно издание в дореволюционной России. При этом Павел Иванович одним из первых стал применять исторический анализ для развития практической психиатрии. Его знаменитые «Психиатрические эскизы из истории», сочетавшие строгость и достоверность анализа, непринуждённость стиля, оригинальность и образность изложения, на конкретных примерах из жизни Иоанна Грозного, Петра III, Магомета, Жанны Д’Арк, Павла I, Наполеона, Камбиза, Людвига II Баварского, Эмануэля Сведенборга и других раскрывают динамику различных психических состояний, показывают роль среды и наследственности в генезе и клиническом течении болезней. Следует подчеркнуть, что очерки, написанные П.И. Ковалевским в начале XX столетия, актуальны и сегодня. Очень часто судьба народа, государства зависит от воли и характера деятеля, стоящего во главе данного народа или государства .

Учениками П.И. Ковалевского были Э.И. Андрузский, З.В. Гутников, М.Н. Попов (профессор в Томске), Н.И. Мухин (профессор в Варшаве, Харькове), Д.Б. Франк (профессор в Днепропетровске), И.Я. Платонов, Я.Я. Трутовский, Н.В. Краинский (профессор в Варшаве, Белграде, Харькове), А.И. Ющенко (профессор в Варшаве, Виннице, Петербурге, Юрьеве, Воронеже, Ростове-на-Дону, Харькове, в последующем академик АН УССР), А.А. Говсеев и многие другие .

Ученик Павла Ивановича профессор Н.В. Краинский справедливо пишет во вступлении к своей работе «Порча, кликуши и бесноватые» теплые слова в адрес Павла Ивановича: «Посвящаю настоящий клинический очерк дорогому и глубокоуважаемому учителю моему, профессору Павлу Ивановичу Ковалевскому, в день 25-летнего юбилея его учено-практической деятельности. Считаю при этом долгом заявить, что я, как и большинство из многочисленных учеников Павла Ивановича, рассеянных по всей России и служащих русской психиатрии на кафедрах университетов, в правительственных и земских больницах, — глубоко уверен, что во всем том, что мне удастся сделать на пользу науки и на пользу многочисленных душевнобольных, проходящих через мои руки, я всецело обязан тем строго научным и гуманным принципам, которые мы всегда слышали от нашего учителя. С глубоким уважением и признательностью вспоминаю я ту строгую научную дисциплину, которая была всегда отличительною чертою школы Павла Ивановича, а безусловное, лишенное всякой снисходительности, требование им от своих учеников исполнения своего долга, при том не допускающее никаких компромиссов со своими убеждениями и совестью, немало облегчает его ученикам трудную задачу борьбы в практической деятельности и жизни русских психиатров.

Будучи учеником Павла Ивановича, я — через десять лет после оставления им той должности, где и протекли лучшие годы его деятельности, где развивалась и формировалась личность Павла Ивановича как деятеля и ученого, имел честь поступить в это психиатрическое заведение врачом, а позже занимать и должность моего учителя. Здесь я мог убедиться, как колоссально плодотворен был тот труд и энергия, которые были вложены в деле Павлом Ивановичем. Несмотря на всевозможные извращения, которым было подвергнуто все сделанное Павлом Ивановичем, несмотря на самые неказистые искажения его деятельности некоторыми лицами, — его идеи и принципы не сгладила даже десятилетняя анархия Сабуровой дачи (курсив авторов — П.П., А.П., О.И.) . Та же Сабурова дача убедила меня в том, что истинная оценка деятельности рано или поздно не заставит себя ждать, и я во всеуслышание утверждаю, что я, через 12 лет после ухода Павла Ивановича с Сабуровой дачи, слышал слова справедливости и чести по адресу его деятельности со стороны его личных врагов и недругов, а высшей похвалы добиться трудно. Я не скорблю о том, что русская жизнь, общество — все кроме беспристрастной области науки — слишком рано лишились Павла Ивановича как энергического деятеля в жизненной борьбе. Это общий удел крупных деятелей общественной жизни. Чистая наука и практическая психиатрия в лице многочисленных учеников Павла Ивановича покажут русскому обществу, что его принципы и учение не будут заглушены терниями, которыми так полна русская, особенно земская, психиатрическая деятельность. Я думаю, что если взвесить те успехи, которыми обязана русская психиатрия П.И. Ковалевскому, который один из первых снял в России с умалишенных цепи , — из невозможной клинической Сабуровой дачи устроил хотя и на время образцовое учреждение, основал первый русский психиатрический журнал, создал в короткое время многочисленную школу учеников, а своими блестящими лекциями до последнего времени привлекает всех новобранцев в ряды русских психиатров — притом выполнил все это совершенно один, без помощи, скорее при помехах со стороны многих — то придется признать положение, «что и один в поле воин».

Я рад, что в настоящее время Павел Иванович, вдали от жизненной борьбы, будет еще долго руководить русской психиатрией, посвятив все свое время чистой науке и, как идеальный клиницист, будет своими блестящими сочинениями дополнять нам то, что раньше его ученики слышали через посредство живого слова в клинике. Если официальное Отечество не всегда ценит по достоинству своих деятелей, то нужно только вспомнить, может ли быть высшая награда для ученого и клинициста, когда он уже не в прежней тоге ректора и государственного сановника, а в виде скромного частного лица — видит еженедельно на своих лекциях в торжественном зале университета — многочисленную толпу честных, чуждых посторонних соображений и, тем не менее, самых строгих судей. В этом, а не в тоге государственного сановника мне представляется та высшая награда и венец, которым увенчан юбилей 25-летней ученой деятельности моего дорогого учителя» .

За свою более чем полувековую врачебную деятельность П.И. Ковалевский написал свыше 300 книг, брошюр, журнальных статей по различным вопросам психиатрии, неврологии, психологии, историческому анализу и национальному вопросу. Его многочисленные работы охватывают все области нервных и психических болезней — от психологии до анатомических исследований и психографий знаменитых людей. В их числе наиболее профессиональные и известные книги и научные работы: «Об изменении чувствительности кожи у меланхоликов» (1877), «Первичное помешательство: Сост. для медиков и юристов» (1880), «Руководство к правильному уходу за душевными больными: Составил для родственников и окружающих» (1880), «Судебно-психиатрические анализы: Составил для медиков и юристов» (1880), «Курс частной психиатрии, читанный в 1881 году в Харьковском университете» (1881), «Основы механизма душевной деятельности» (1885), «Психиатрия: Курс, читанный в 1885 году в Харьковском университете» (1885), «Folie du doute» (1886), «Общая психопатология» (1886), «Положение душевнобольных в Российской империи: Речь, произнесенная в Москве при открытии 2-го Съезда общества русских врачей» (1887), «Paramyoclonus multiplex» (1887), «Пьянство, его причины и лечение» (1888), «К учению об алкоголизме» (1888), «Хорея и хореическое сумасшествие» (1889), «Лечение душевных и нервных болезней» (1889), «Судебно-психиатрические очерки» (1889), «Психиатрия. В 2 томах. Т. 1: Общая психопатология (1892); Т. 2: Специальная психиатрия: Курс, читанный в 1890 году в Харьковском университете (1890)», «Компендиум по нервным и душевным болезням» (1891), «Сифилис мозга и его лечение» (1891), «Эпилепсия, ее лечение и судебно-психиатрическое значение» (1892), «Психиатрические эскизы из истории. В 2 выпусках. — Вып. 1: Людвиг II, король Баварский; Навуходоносор, царь Вавилонский; Саул, царь Израилев; Камбиз, царь Персидский (1892); Вып. 2: Иоанн Грозный и его душевное состояние (1893)», «Общий прогрессивный паралич помешанных» (1893), «Пуэрперальные психозы» (1894), «Нервные болезни нашего общества» (1894), «Психология пола» (1895), «Судебная психиатрия» (1896), «Судебная общая психопатология» (1896), «Мигрень и ее лечение» (1898), «Психология преступника по русской литературе о каторге» (1900), «Вырождение и возрождение. Преступник и борьба с преступностью (Социально-психологические эскизы)» (1903), «Душевные болезни. Курс психиатрии для врачей и юристов. В 2 томах» (1905), «Отсталые дети (идиоты, отсталые и преступные дети), их лечение и воспитание» (1906), «Борьба с преступностью путем воспитания» (1908), «Душевные болезни нашего общества» (1911), «Руководство к уходу за душевными больными для сестер милосердия и фельдшериц» (1915), «Психология пола. Половое бессилие и другие половые извращения и их лечение» (1916), «Основы психологии человека (с рисунками)» (1917).

В 1880 году Павел Иванович выпустил первый русский учебник по психиатрии, выдержавший четыре издания «Учебник психиатрии для студентов» (1885, 1886, 1892).

Не менее известны исторические труды П.И. Ковалевского: «Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки» (1911), «История России с национальной точки зрения» (1912), «Значение национализма в современном движении балканских славян» (1912), «Основы русского национализма» (1912), «История Малороссии» (1914), «Кавказ. Народы Кавказа» (1914), «Психология русской нации» (1915), «Национализм и национальное воспитание в России» (1922) и другие, которые пользовались большим интересом, выдержали несколько изданий в дореволюционной России (в советское время они были признаны реакционными и не печатались). Павел Иванович одним из первых стал применять исторический анализ для составления психологического портрета выдающихся личностей. Большую славу ему принесли «Психиатрические эскизы из истории» (иногда эта книга выходит под названием «Психиатрические этюды из истории»). Долгое время в советскую эпоху эту книгу не публиковали, так как она противоречила марксистскому положению о роли личности в истории и концепции социально-экономического детерминизма. Эта книга, сочетавшая научность и популяризаторский стиль, на конкретных примерах из жизни знаменитых исторических личностей раскрывает динамику различных психических явлений, показывает роль среды и наследственности в формировании личности .

Необходимо подчеркнуть, что значительную роль в развитии медицинской деонтологии в нашей стране сыграла земская медицина. С самого начала своего развития земская психиатрия имела клиническую основу и социальную направленность. Такая направленность позволяет говорить о том, что зарождение социальной психиатрии и реабилитации психически больных началось в нашей стране еще в конце XIX века. При этом обращает на себя внимание сочетание истинно гуманного отношения к судьбе больного, неизменное уважение достоинства его личности и стремление использовать сохранившиеся психические способности для максимально возможно высокой социальной реадаптации. Примером могут служить высказывания П.И. Ковалевского, которого по праву считают выдающимся врачом-гуманистом. В неоднократно переиздававшемся «Руководстве к правильному уходу за душевными больными» он писал: «Обращение с больными в больнице должно быть всегда человеколюбивое, мягкое, кроткое и терпеливое. Прежде всего, необходимо приобрести доверие своих больных; а приобретают его только теплым участием, терпением, ласковым обращением, исполнением разумных желаний, готовностью оказать добро и строгую справедливость по отношению ко всем больным. Ложь, обман и хитрость не имеют места в обращении с этими больными. Они слишком чутки даже к искусственности и очень не любят человека, который прикидывается только добрым» .

Наставления Павла Ивановича, сделанные им задолго до появления самого понятия «медицинская деонтология», могут служить прекрасными иллюстрациями должного в психиатрии врачебного отношения к больным. В том же «Руководстве» он писал: «Как хороший хирург зондирует рану только в крайнем случае, так и хороший психиатр должен касаться душевной раны больного только ввиду исследования» . П.И. Ковалевский подчеркивал, что «главная задача при этом состоит в том, чтобы дать данному лицу средства к дальнейшему существованию, возвратить ему самостоятельность, внушить к нему доверие общества, в среду которого он поступает членом». В цитируемом «Руководстве» предусматривается практически все, что необходимо сделать врачам, реализуя заботу о том, чтобы больной легче и полноценнее вернулся к жизни вне больницы: от того, как его накормить и одеть, и до того, как упростить разрешение административно-правовых вопросов, возникающих после выписки из больницы, и обеспечить необходимую социально-медицинскую помощь больному .

Примечательно, что оргкомитет по подготовке к празднованию 200-летнего юбилея Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи, ныне Харьковская областная клиническая психиатрическая больница № 3) с полного одобрения научной и практической психиатрической общественности региона принял решение изготовить барельеф с изображением портрета профессора П.И. Ковалевского на одной из сторон памятной юбилейной медали, посвящённой упомянутому знаменательному событию в истории украинской медицины, что и было сделано .

Памятная юбилейная медаль, посвящённая 200-летию Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи)

Накануне революции П.И. Ковалевский читал курс судебной психологии на юридическом факультете Петроградского университета. О том, как воспринял Февральскую, а затем Октябрьскую революцию идеолог русского национализма, мы не знаем. Известно лишь, что после революции пожилой профессор П.И. Ковалевский как высококвалифицированный медик был мобилизован в Красную армию главным врачом военного отряда (уже в эмиграции в частном письме к бывшему однопартийцу — митрополиту Евлогию (Георгиевскому) — П.И. Ковалевский писал, что красные его к этому сотрудничеству принудили) . После окончания Гражданской войны вплоть до 1924 года учёный работал, как отмечалось выше, старшим врачом психиатрического и нервного отделения Николаевского госпиталя в Петрограде и даже консультировал тяжело больного В.И. Ленина, первым определив у него прогрессивный паралич.

Этот момент стал переломным в его судьбе. В 1924 году Павел Иванович чуть не погиб в результате преследований со стороны советских властей, но в декабре 1924 года, каким-то образом получив разрешение на выезд за границу, П.И. Ковалевский покинул СССР. Остаток своей жизни он прожил в бельгийском курортном городе Спа, продолжая заниматься научной и публицистической деятельностью. В 1925 году профессор обратился письменно к митрополиту Евлогию с предложением прочитать курс психологии в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже, однако вернуться к преподавательской деятельности Павлу Ивановичу, по-видимому, так и не пришлось . Эмигрантский период жизни П.И. Ковалевского весьма малоизвестен, и данное письмо позволяет расширить знания исследователей о пребывании автора в Бельгии. Скончался этот незаурядный учёный, выдающийся психиатр, публицист, общественный деятель, убежденный русский националист и, без всякого сомнения, патриот, желавший своему отечеству и народу лишь блага, 17 октября 1931 года в г. Льеж (Бельгия).

Таким образом, П.И. Ковалевский внёс значительный вклад в развитие отечественной научной и практической психиатрии, в т.ч. и харьковской психиатрической школы, и других дисциплин. Бесспорно, биография и научное наследие Павла Ивановича нуждаются в дальнейшем тщательном исследовании, особенно украинский и зарубежный периоды жизни и научного творчества.

_______________________

Литература

1. Иванов А. Профессор-националист (К 75-летию со дня кончины П.И. Ковалевского) [Электронный ресурс]. - URL: http://www.rusk.ru/st.php?idar=104584 (дата обращения: 24.02.2016).

2. История психоанализа в Украине / сост. И.И. Кутько, Л.И. Бондаренко, П.Т. Петрюк. - Харьков: Основа, 1996. - 360 с.

3. Iсторiя свiтової та української культури: пiдруч. для вищ. закл. освiти / В.А. Греченко, I.В. Чорний, В.А. Кушнерук [и др.]. - Київ: Лiтера, 2000. - 464 с.

4. Каннабих Ю.В. История психиатрии / предисловие П.Б. Ганнушкина: Репринтное издание. - М.: ЦТР МГП ВОС, 1994. - С. 383-410.

5. Ковалевский Павел Иванович [Электронный ресурс]. - URL: http://lib.e-science.ru/book/78/page/100.html (дата обращения: 12.02.2016).

6. Ковалевский П.Е. Род Ковалевских за триста лет. 1651-1951. - Париж: Б. и., 1951. - 23 с.

7. Ковалевский П.И. Отец русской психиатрии [Электронный ресурс]. - URL: www-library.univer.kharkov.ua/pages/exhibitions/kovalevskiy_pi/kovalevskiypi.pdf (дата обращения: 22.02.2016).

8. Ковалевский П.И. Судебно-психиатрические анализы: сост. для медиков и юристов. - Харьков: Тип. М. Зильберберга, 1880. - 260 с.

9. Ковалевский П.И. Первичное помешательство: сост. для медиков и юристов. - Харьков: Тип. М. Зильберберга, 1880. - 227 с.

10. Ковалевский П.И. Судебно-психиатрические анализы: сост. для медиков и юристов: в 2 т. - 2-е изд. - Харьков: Тип. М. Зильберберга, 1881. - Т. 1. - 406 с.; Т. 2. - 444 с.

11. Ковалевский П.И. Психиатрия. Курс, читаемый в 1885 году в Харьковском университете. - 2-е изд., доп. и передел. - Харьков: Изд. журн. «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», 1885. - 418 с.

12. Ковалевский П.И. Психиатрия: в 2 т. - 4-е изд., доп. и передел. - Харьков: Изд. журн. «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», тип. М.Ф. Зильбербера, 1890-1892. - Т. 1: Общая психопатология. - 4-е изд., доп. - 1892. - 220 с.; Т. 2: Специальная психиатрия: Курс, читанный в 1890 г. в Харьковском университете. - 4-е изд., доп. и передел. - 1890. - 432 c.

13. Ковалевский П.И. Эпилепсия, ее лечение и судебно-ппсихиатрическое значение. - 2-е изд., доп. - Харьков: Изд. журн. «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», 1892. - 239 с.

14. Ковалевский П.И. Судебная психиатрия. Курс, читанный на юридическом факультете Императорского Варшавского Университета. - Варшава: Изд. журн. «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии», тип. Варшавского учебного округа, 1896. - 426 с.

15. Ковалевский П.И. Русский национализм и национальное воспитание России. - СПб.: Тип. М. Акинфиева, 1912. - 394 с.

16. Краинский Н.В. Порча, кликуши и бесноватые, как явления русской народной жизни. - Новгород: Губ. тип., 1900. - 243 с.

17. Круглянский В.Ф. Психиатрия: история, проблемы, перспективы. - Минск: Выш. щкола, 1979. - 208 с.

18. Морозов Г.В. Деонтология в психиатрии // Деонтология в медицине: в 2 т. - Т. 2. Частная деонтология / Е.М. Вихляева, В.П. Гамов, С.З. Горшков [и др.]; под ред. Б.В. Петровского; АМН СССР. - М.: Медицина, 1988. - С. 145-162.

19. Петрюк П.Т. Павел Иванович Ковалевский - известный отечественный психиатр // История Сабуровой дачи. Успехи психиатрии, неврологии, нейрохирургии и наркологии: cборник научных работ Украинского НИИ клинической и экспериментальной неврологии и психиатрии и Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой дачи) / под общ. ред. И.И. Кутько, П.Т. Петрюка. - Харьков: Б. и., 1996. - Т. 3. - С. 57-61.

20. Петрюк П.Т. Профессор Павел Иванович Ковалевский - выдающейся отечественный учёный, психиатр, психолог, публицист и бывший сабурянин (К 160-летию со дня рождения) // Психiчне здоров’я. - 2009. - № 3(24). - С. 77-87.

21. Петрюк П.Т., Петрюк А.П. Профессор Павел Иванович Ковалевский: штрихи к портрету и научной деятельности выдающегося отечественного учёного, психиатра, психолога и публициста (К 165-летию со дня рождения) // Психiчне здоров’я. - 2014. - № 4(45). - С. 78-89.

22. Петрюк П.Т., Петрюк А.П., Иваничук О.П. Профессор П. И. Ковалевский: его «стихийный» материализм и понимание психических процессов // Новости украинской психиатрии. - Киев-Харьков, 2015 [Электронный ресурс]. - URL: http://www.psychiatry.ua/articles/paper444.htm (дата обращения: 24.06.2016).

23. Письмо П.И. Ковалевского митрополиту Евлогию (Георгиевскому) от 5/19 апреля 1925 г. - ГАРФ. Ф. Р-5919. Фонд митрополита Евлогия (Георгиевского). Оп. 1. Д. 66.

24. Платонов К.К. Мои встречи на великой дороге жизни (Воспоминания старого психолога) / под ред. А.Д. Глоточкина, А.Л. Журавлева, В.А. Кольцевой [и др.]. - М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2005. - 312 с. (Выдающиеся ученые Института психологии РАН).

25. Садiвничий В. Павло Ковалевський - редактор i видавець медичної перiодики // Журналiстика. - 2012. - Вип. 11(36). - С. 114-123.

26. Созинов А.С., Менделевич Д.М. Профессор Павел Иванович Ковалевский: К 110-летию преподавания в Казанском университете // Неврологический вестник - 2013. - Т. XLV, Вып. 2. - С. 85-92.

27. Стукалов П.Б. Павел Иванович Ковалевский и Михаил Осипович Меньшиков как идеологи Всероссийского национального союза: автореф. дис. … канд. ист. наук. - Тамб. гос. ун-т им. Г.Р. Державина. - Тамбов, 2009. - 23 с.

28. Стукалов П.Б. Политические и правовые учения в России во второй половине XIX - начале XX века: Всероссийский национальный союз и его идеологи. - Воронеж: ФКОУ ВПО Воронежский институт ФСИН России, 2011. - 175 с.

29. Хронология лидерства Сабуровой дачи в отечественной психиатрии / П.Т. Петрюк, И.К. Сосин, И.И. Кутько [и др.] // Новости украинской психиатрии. - Киев-Харьков, 2011 [Электронный ресурс]. - URL: http://www.psychiatry.ua/articles/
paper367.htm (дата обращения: 25.02.2016).

УДК 159.9(092)

Петрюк П.Т., Петрюк А.П., Иваничук О.П. Творческий путь и научное наследие профессора П.И. Ковалевского: краткий очерк // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. - 2016. - N 2(37) [Электронный ресурс]. - URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] - дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.

П. И. Ковалевский

Психиатрические эскизы из истории. Том 1.

ИОАНН ГРОЗНЫЙ

Часть первая

Каждый человек представляет известное количество вещества или материи, развивающей из себя соответственное число силы. Таким образом это будет единица вещества, порождающая известную соответственную также единицу силы. Эта единица вещества, соответственно химическому составу отдельных своих частей, порождает силу как простую, грубую, физическую, так и высшую, духовную, в виде проявлений мысли и чувства. Количество материи или вещества, получаемое каждым человеком для своего тела, и расположение отдельных его частей так похожи друг у друга, что невольно является вопрос о тождестве и подобии друг другу людей. При таком тождестве организации человека, тождестве количественном и качественном, весьма естественно порождаются мысли и о тождестве отправлений этой организации, значит, о тождестве силы физической и душевной людей.

Однако на деле оказывается, что люди довольно резко разнятся друг от друга как внешним обликом своей организации, так и обликами духовной и физической деятельности этой организации. Чем же обусловливается эта разница?

Два деятеля создают отдельного человека с его особенностями телесной организации, духовного облика и физической деятельности – наследственность и воспитание.

Нарождаясь на свет, маленькое человеческое существо является носителем организации своих родителей, следовательно, этот человек как физически, так и духовно должен быть повторением своих родителей. Но родителей два: отец и мать. Дети всегда похожи на своих родителей. Это верно. Но каждый ребенок представляет собой сочетание черт как отца, так и матери. Правда, в одних случаях этот потомок носит на себе преобладание черт отца, а другой раз – матери, тем не менее мы редко видим, чтобы дети носили в себе исключительно внешний вид и характер отца или же внешний вид и духовную организацию матери. Этим смешением в образовании в детях свойств отца и матери создаются первые начала личных отличительных свойств ребенка – его личной обособленности, его индивидуализации. На этом наследственном свойстве детей заимствовать от родителей черты, свойственные каждому из них, и соединять их в себе в новом сочетании в виде подобия двум своим предкам и зиждется способность рода человеческого совершенствоваться и вырождаться. Обыкновенно у наследуются от родителей детьми те черты их, которые в организме родителей были наиболее резки и наиболее устойчивы. Если родители в том или другом отношении представляли сходство, то эти черты в детях сочетались, усиливались и проявлялись резче и отчетливее, чем у каждого из родителей, при существовании противоположных черт в том или другом отношении, дети, приблизительно, унаследуют среднепропорциональную величину организации той или другой особенности.

Может случиться, что родители представляют сходство в чертах организации, способствующих совершенствованию ее: крепким телом, большим умом, необыкновенной энергией и т. д. Дети этих родителей являются на свет при весьма благоприятных условиях существования их организации, они также могут рассчитывать быть крепкими, умными, энергичными. Во всяком случае у этих детей гораздо больше данных быть таковыми, чем если бы с вышеуказанными свойствами являлся один только родитель. Иными свойствами обладают дети, если их родители слабы, болезненны, апатичны, сварливы и т. д. Такие дети уже от рождения намечаются в дань склонности к болезням и последующему вырождению.

Таким образом, наследственность предопределяет будущее детей в зависимости от организации и качеств их родителей. Прискорбно было бы смотреть на такую картину человеческого общества, если бы в его существовании наследственность играла роль единственную и исключительную. Тогда почти с математической точностью мы предрекали бы, что Ивановы должны вымереть, а Петровы забрать верх в обществе, Сидоровы колебаться между жизнью и смертью. В этом случае со всею своею наготою должен был бы выступить вопрос естественного подбора, причем родители всеми силами должны были бы заботиться только о том, чтобы своим дочерям выбрать крепких и сильных мужей, а все слабые должны были бы быть обреченными на погибель, как в Спарте. Такое положение дела слишком походит на конюшню и конский завод.

К счастью, в деле физической и духовной организации человека играет роль равную наследственности – второй деятель – воспитание, разумное воспитание в самом широком смысле – питания организма и его образования. Воспитание, путем упражнения, благоразумного питания организма и надлежащей обстановки в жизни данного молодого организма, может более или менее легко парализовать неблагоприятные особенности унаследованной организации данного человека, – оно же, при обратных условиях, может и погубить его.

Таким образом, наследственность и воспитание являются весьма важными деятелями в жизни человека, не только в смысле образования его индивидуализации, но и в смысле его существования вообще.

Что мы сказали вообще о существовании человеческого рода, то вполне применимо и в частности к его душевному здоровью.

Душевное здоровье или нездоровье людей обусловливается двумя главными моментами: наследственностью и условиями жизни, при которых человек растет, развивается и совершенствуется. Может случиться, что человек родится от совершенно здоровых родителей и в наследство получит крепкую и мощную нервную систему, – тогда представляется много данных к тому, что этот человек, при благоприятных условиях роста и развития, выйдет крепким, мощным и здоровым. Но может случиться и так, что родители больны нервно или душевно, тогда и дети их обязательно унаследуют от них нервную систему не крепкую, склонную к заболеванию и не способную идти, при обычных жизненных условиях, в уровень с человеком, унаследовавшим здоровую и мощную нервную систему – орган душевной деятельности. Таким образом, если бы в созидании душевного здоровья или нездоровья играла роль только одна наследственность, то уже с первого раза мы разделили бы род человеческий на две половины: на здоровых и обреченных на заболевание, на мощных и немощных, на годных к жизни и негодных, на чистых и нечистых. Но одна наследственная передача жизнеспособности нервной системы не имеет решающего значения для душевной жизни людей. Существует еще второй деятель, проявляющий весьма серьезное влияние в развитии унаследованных свойств и качеств и имеющий не меньшее значение, чем и наследственность.

Биография

Эта книга, сочетавшая научность и популяризаторский стиль, на конкретных примерах из жизни Иоанна Грозного , Петра III , пророка Мухамеда , Жанны Д’Арк , Павла I , персидского царя Камбиза , Людвига II Баварского , Эмануэля Сведенборга и других раскрывает динамику различных психических явлений, показывает роль среды и наследственности в формировании личности.

П. И. Ковалевский являлся старшиной Русского национального клуба, членом Совета Всероссийского национального союза и членом Русского собрания .

Примечания

Сочинения

• Завоевание Кавказа Россией. Исторические очерки. Санкт-Петербург, 1911
• История России с национальной точки зрения. Санкт-Петербург, 1912
• Основы Русского национализма. Санкт-Петербург, 1912
• История Малороссии. Санкт-Петербург, 1914
• Психология Русской нации. Санкт-Петербург, 1915
• Психиатрические эскизы из истории. В двух томах. М., Терра. 1995. ISBN 5-300-00095-7 , 5-300-00094-9

Литература

• Петрюк П. Т. Профессор Павел Иванович Ковалевский - выдающийся отечественный учёный, психиатр, психолог, публицист и бывший сабурянин (к 160-летию со дня рождения) // Психічне здоров’я. - 2009. - № 3. - С. 77-87.
• Иванов А. Профессор-националист (к 75-летию со дня кончины П. И. Ковалевского) .
• Афанасьев Н. И. Современники. Альбом биографий. - СПб, 1909. - Т. 1.- С. 133.
• Коцюбинский Д. А. Русский национализм в начале XX столетия. Рождение и гибель идеологии Всероссийского национального союза. - М., 2001.
• Савельев А. Н. Нация: русская формула профессора Ковалевского // Золотой Лев. - 2005. - № 69-70.

Категории:

• Персоналии по алфавиту
• Учёные по алфавиту
• Родившиеся в 1850 году
• Умершие 17 октября
• Умершие в 1931 году
• Психиатры Российской империи
• Члены Всероссийского национального союза
• Члены Русского собрания
• Русские эмигранты первой волны в Бельгии

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Ковалевский, Павел Иванович" в других словарях:

Психиатр. Родился в 1850 году. Окончил курс в Харьковском университете. Получил степень доктора медицины за диссертацию об изменении чувствительности кожи у меланхоликов. Был профессором психиатрии в Харьковском университете, затем ректором… … Биографический словарь

Профессор психиатрии; род. в 1850 г., учился в екатеринославской семинарии и в харьковском университете, где в 1874 г. кончил курс со степенью лекаря. В 1877 г. получил степень доктора медицины, защитив диссертацию об изменении чувствительности… … Большая биографическая энциклопедия

Кoвалевский Павел Иванович (1849—1923), психиатр, профессор Харьковского университета (с 1884). Труды по судебной психиатрии, о механизмах психической деятельности и др. Первое отечественное руководство по психиатрии (1880). В 1883 основал в … Большой Энциклопедический словарь

Профессор психиатрии, род. в 1850 г., учился в екатеринославской семинарии и в харьковском университете, где в 1874 г. кончил курс со степенью лекаря. В 1877 г. получил степень доктора медицины, защитив диссертацию об изменении чувствительности… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

КОВАЛЕВСКИЙ ПАВЕЛ - Иванович (род. в 1850 г.), психиатр, окончил Харьковский ун т. К. был первым профессором психиатрии в Харьковском ун те, а затем занимал кафедру в Варшавском и Казанском университетах; впоследствии читал курс судебной психопатологии на… … Большая медицинская энциклопедия

Содержание 1 Фамилия 2 Населённые пункты 3 См. также 4 Примечания … Википедия

1. КОВАЛЕВСКИЙ Александр Онуфрие вич (1840 1901), биолог, академик Петербургской АН (1890). Брат В. О. Ковалевского. Один из основоположников сравнительной эмбриологии и физиологии, экспериментальной и эволюционной гистологии. Установил общие… … Русская история

Запрос «Менделеев» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Дмитрий Иванович Менделеев Д. И. Менделе … Википедия

Содержание 1 Происхождение фамилии 2 Кузнецов 2.1 Кузнецов, Александр … Википедия

Таковы явления у прирожденных нейрастеников или у людей, унаследовавших от своих больных родителей неустойчивую нервную систему. Кроме вышеуказанных болезненных явлений, у нейрастеников развивается масса других и нет почти ни одного болезненного явления в области нервной системы, которое не могло бы проявиться у того или другого нейрастеника. И это весьма естественно. Нейрастения представляет собой неустойчивость отправлений всей нервной системы, с преобладанием в одном случае одних явлений, а в другом - других; поэтому нет ничего удивительного, что нейрастения представляет собою собрание всех болезненных явлений и нейропатологии.

Не нужно, однако, думать, что каждый нейрастеник воплощает в себе все вышеуказанные признаки; напротив, ни у одного из нейрастеников они не являются целиком, а только по частям в различных между собою сочетаниях, - вот почему каждый случай нейрастении довольно резко, по сочетанию болезненных проявлений, отличается от других подобных.

Тем не менее, при внимательном рассмотрении всех случаев нейрастении, между ними можно резко выделить две группы: в одной преобладает особенно умственная неустойчивость, а во второй - уклонения и болезненные проявления в области влечений, побуждений и чувства.

На первый взгляд нейрастеники первой группы представляются необыкновенно умными и всесторонне образованными людьми. Умственные их силы и способности чрезвычайно блестящи.

Они весьма чутки ко всем происходящим вокруг них явлениям. Жадно на все накидываются, быстро усваивают и энергично воплощают в себе. Ко всему они проявляют интерес, всем они быстро овладевают и во всем высказывают знание, опытность и компетентность. Такая всеобъемлемость и широта сведений невольно порождает мысль о необыкновенности и гениальности их умственных способностей. Их жизнь необыкновенно деятельна, их умственная работа чрезвычайно разнообразна и плодовита.

Но, строго разбирая умственную деятельность этих лиц, мы невольно поражаемся ее крайней поверхностностью. Эти люди быстро увлекаются чужими сообщениями и планами, без всякого контроля и критики их усваивают, принимают их за свои собственные им присущие, в тот же миг осуществляют эти планы и при малейшем затруднении покидают их. Быстрое увлечение и горячность в различных делах таких людей сопровождается не менее быстрым охлаждением и забвением предпринимаемого им дела. В силу такого легкомыслия, непостоянства, неспособности сосредоточиться и установиться на одном деле, они постоянно перескакивают от дела к делу, от предприятия к предприятию, от предмета к предмету. У них существует какая-то потребность к новизне и какой-то зуд перемены. Они только и могут существовать при таком порханьи и собирании не только верхушек, но даже крох от этих верхушек. При этом особенно поразительна полная бессвязность и отчужденность в предприятиях. Так, они от университета переходят к кузнице, от кузницы к производству кружев, от производства кружев к семинарии и проповеди, от проповеди к жандармерии, от жандармерии к производству селитры, от производства селитры к путешествию в Ахалтеке и проч. Такая разносторонность, всеобъемлемость, всезнание и одинаковое увлечение всеми этими предметами ярко выдает духовную немощность человека. Это будет в полном смысле слова импотенция ума, ибо эти люди, схватываясь за все, не доводят до конца ничего и своим вмешательством губят всякое начатое дело и предприятие. Если бы они могли исполнить все, предпринимаемое ими, то они были бы титанами ума и гениями мысли. К сожалению, всякое предприятие их быстро им надоедает, они с удовольствием его бросают и накидываются на новое, с большою неохотою и неприязнью оглядываясь на старое.

Разумеется, это болезненное состояние выражается тем ярче и тем шире, чем шире и мощнее деятельность человека и чем больше власти находится в его руках.

Для лучшей окраски этой болезненной картины и для отличия ее от гениальности, мы приведем два фантастических примера из мира властелинов народов.

Первый унаследовал могущественное и воинственное государство. Его дед и отец рядом победных войн доставили государству новые земли, несметные богатства, благосостояние стране, подчинение и боязнь соседей, могущественную и непобедимую армию, гениальных администраторов и полководцев, великих ученых и славные учреждения. Во главе этой мощи, славы и величия является он, молодой, энергичный, образованный, крепкий и сильный государь. При этой юной мощи, энергии и завидном положении подвластного ему народа, у всех соседей является опасливая мысль - ему мало всего этого. Он захочет попытать нового счастья, новой военной славы, новых земель, новых богатств… И он принимается за это. Принимается за это с храброй душой и неукротимой энергией… На пути, однако, стоят преграды… Эти преграды представляются в виде советников, старых сослуживцев его отца и деда, людей, закаленных в военной борьбе и устроении государства, - людей, покрытых гражданскими и воинскими доблестями, людей, чтимых не только гражданами отечества и тенью предков, но и соседними народами… Препятствие немалое.

Но что значит препятствие для человека энергии, пылкости и неутомимости!.. Старые советники летят в отставку. Выводятся люди новые, угодные повелителю. Происходит необыкновенная перетасовка лиц, должностей, ролей и положений. Начинается новый курс. Всюду властелин наблюдает неустройство, всюду неуспешность, всюду беспорядочность. И всюду энергичный и молодой повелитель стремится быть лично и исправить все лично. Он сочиняет новые законы. Он создает новое устройство армии. Он является архипастырем и проповедником, как «глас Божий на водах». Он составляет оперы. Он пишет балеты. Он переделывает школы. Он создает правила для рабочих. Он изменяет систему воспитания. Он летает по всему миру с дипломатическими переговорами. Он ревизует внезапно части армии и учреждения. Он так неусыпно, разносторонне и повсеместно занят, что в доме-то своем является самым редким гостем.

При такой мощи и всеобъемлемости ума, неутомимости энергии и личном участии во всем, можно думать, что он создаст всемирное государство, мир и золотой век.

Но повелитель не любит долго возиться с затеянными делами. Он удалил старых советников, но не заменил их новыми равными и достойными. Он расшатал учреждения старые, но не создал и не укрепил новых. Он подорвал старые законы, но не дал новых. Он уничтожил доверие к старой системе воспитания подданных, но не дал новой. Он пообещал изменение условий жизни рабочих, но не исполнил этого, Он на словах был велик, на деле же мал. Ибо у него не было выдержки, терпения, знания, умения, воли и понимания.

Такой повелитель нейрастеник не создаст государство, а разрушит его, - не укрепит, а расшатает, - не возвысит, а умалит, - не упорядочит, а взбаламутит.

Мы возьмем другого повелителя, столь же широко деятельного и широковластного.

Его область еще больше и обширнее. По наследству, однако, он получил неустройство и беспорядок. Во всех соседних государствах и более благоустройства, и более воспитания, и более порядка, и более богатства и более сформированные армии. В его государстве нет ни советников, ни людей образованных и ученых, ни опытных мастеров, ни заводов, ни фабрик, ни флота, ни торговли, - ничего такого, что ныне составляет цивилизацию и европеизм. Самый-то престол он захватил едва ли не с бою. Молодой орленок своим мощным умом усматривает, что его государство будет стерто и уничтожено, если он в нем не учредит тех знаний и образования, какие укоренились уже у соседей.

И вот этот мощный юноша, с столь же неутомимой энергией и непосидячестью, летает по всему свету с севера на юг и с востока на запад. Он лично все осматривает, он лично все изучает, он лично все заводит и устраивает. Он устраивает армию, он строит флот, он издает законы, он устраивает академию наук, он открывает типографию, он заводит фабрики и заводы, он вводит даже новый костюм для народа, он изменяет внешний вид людей, он производит реформы в церковной области, он ведет беспрерывные войны, он расширяет пределы отечества, он изменяет всю жизнь его, он делает из своего азиатского царства царство европейское и заставляет силою своей умственной мощи питать к себе уважение и почтение. И этот мощный лев шел не в уровень с требованиями и убеждениями своего народа, а против них. Он не продолжал путь славы и воинских преданий своей отчизны, а сам создавал и выполнял их. Он не имел поддержки своим мыслям и планам в окружающих старых и опытных помощниках, а лично выбирал и ставил себе помощников. Он не писал балетов и комедий, а заводил только театры. Он не изменял системы школьного воспитания, а заводил только школы.

И этот государь создал все.

В чем же разница лежит между первым и вторым?

В том, что первый быстро увлекался всеми предприятиями и столь же быстро с брезгливостью их бросал; а второй, начавши сам что-либо, все сам же доводил до конца с отеческою любовью к своему созданию и детищу. Первый не имел своей мысли, он схватывал чужую, мимолетно ее усваивал и столь же легкомысленно покидал; второй имел свою мысль, тщательно ее обдумывал и никогда не покидал. Первый, по своей умственной немощи, не мог жить всеми своими мыслями одновременно и перескакивал от мысли к мысли; второй все вмещал в своей голове, все приводил в связь и порядок и всему давал известное соотношение. Первый накидывался на внешность мысли, не погружаясь в ее глубину, - второй всегда изучал ее по существу. Первый никогда не знал дела в его частностях, - второй всегда изучал дело до мелочей и всегда мог быть во всем лично учителем от начала до конца.

Первый был умственный пигмей, - умственный нейрастеник, - второй умственный титан, - гений. Первый - сердитое бессилие, второй - мощь и сила…

Во второй группе нейрастении умственно люди представляются как бы здоровыми, зато в их характере, действиях и поступках усматривается масса неправильностей, отклонений и таких проявлений, в которых и сами больные раскаиваются и общество привлекает их к ответственности. Такие люди обнаруживают в одних случаях необыкновенную вспыльчивость, злость, кровожадность и склонность к истязаниям, в других случаях - страсть к пьянству, злоупотреблению морфием, опием и проч., еще в иных - страсть к картежной игре и собиранию ненужных предметов, еще иногда - стремление к дурному обществу, попрошайничеству, бродяжничеству, тяготению к тому же самому полу и даже половое влечение к животным. В некоторых случаях на таких людей нападают приступы беспричинного страха и тоски, - в других, напротив, бесповодного безумного веселья. Иногда они находятся в состоянии какого-то томления, возбуждения и ожидания, что вот-вот что-то с ними случится. И знают они хорошо, что ничего с ними не случится, а между тем ожидают его, - и случится именно что-то ужасное…

Помимо этого может быть масса и других явлений, так что перечислить их едва ли возможно. Обо всех этих вышеуказанных проявлениях болезни должно заметить следующее: никогда эти явления не бывают совместно у одного и того же человека. Только из наблюдения многих нейрастеников можно собрать и составить эту картину болезни. В действительности же у нейрастеников развивается одно какое-нибудь или несколько болезненных явлений, которые впоследствии могут смениться другими.

Явившись раз, тот или другой признак остается недолго, иногда несколько минут или часов, и затем исчезает, оставляя человека в здоровом состоянии, с тем, однако, чтобы на другой день, или через некоторое время, при неблагоприятных условиях жизни, появиться вновь.

Таким образом и в данном случае усматривается неустойчивость нервной деятельности, болезненные проявления страха, тоски, томления, ожидания, влечений и страсти при полном сознании их нелепости, болезненности, вредности и опасности и при полной неспособности им противостоять.

Как нейрастения, проявляющаяся преимущественно в области мыслительной, так и нейрастения самочувствия и страстей иногда могут сочетаться между собою частичными своими проявлениями и давать смешанную картину болезни.

Судьба нейрастении для различных случаев неодинакова: при благоприятных жизненных условиях и надлежащем лечении она может проходить и исчезать бесследно, или временно, - в других случаях, она может оставаться пожизненно, давая то более, то менее продолжительные светлые промежутки, - наконец, при неблагоприятных случаях она может иметь поступательное движение вглубь нервных и душевных заболеваний. Нейрастения служит прекраснейшею почвою для развития болезней нервной системы, удачнейшей канвой, на которой могут быть начертаны узоры и картины всевозможных заболеваний. На почве нейрастении может явиться эпилепсия или падучая болезнь, истерия, пляска св. Витта, всевозможные насильственные приступы страха и тоски и душевные заболевания.

Из душевных болезней на этой почве чаще других развивается первичное помешательство, или паранойя. В данном случае она нас наиболее интересует и потому мы постараемся проследить механизм ее возникновения из нейрастении и до полного ее развития в форме бреда преследования.

Что такое первичное помешательство или паранойя, об этом нами было подробно сказано в другом сообщении и останавливаться на этом вопросе теперь я считаю излишним.

Способы возникновения и развития паранойи на нейрастенической почве бывают очень разнообразны, - мы остановимся на наиболее частом из них. На почве нервной раздражительной слабости и нервной неуравновешенности, под влиянием каких-нибудь неблагоприятных жизненных условий, у больного развивается усиленное беспокойство, волнение, недовольство и усиленное ожидание, что с ним что-то случится и т. п. Больной ищет причины своего беспокойства. Ему кажется, что все окружающие лица относятся к нему как-то не так, как это было прежде. Всюду к нему замечается особенное внимание, особенное присматривание, особенная наблюдательность. Ни один его шаг, ни одно его движение, ни одно его препятствие не обходятся без того, чтобы окружающие не отнеслись к нему с особенною предупредительностью. Самые мысли его окружающими как бы угадываются и предусматриваются. Такое чрезмерное внимание со стороны окружающих не может не навести больного на размышление…

В действительности, разумеется, нет ничего подобного. Все относятся к нему и сегодня точно так же, как и вчера, но у больного существует особенное повышение восприятия внешних впечатлений, отражающееся на мысли об усилении внимания со стороны окружающих к его личности. Такое ошибочное и до некоторой степени даже ложное ощущение наблюдательности и представление о наблюдательности со стороны окружающих по отношению к начинающемуся параноику находит себе первообраз в явлениях обыденной жизни. Вчера мы были в поношенном сюртуке, сегодня в новом. Никто, разумеется, не обратил внимания на эту перемену; но нам кажется, что «я» стал как бы иным человеком, и все эту перемену замечают и все на нее отзываются вниманием и наблюдательностью. Так же бывает, когда мы подстригли волосы, надели новые ботинки, - когда у дамы на шляпке цветок перенесен слева направо, а бантик на три линии выше или ниже… Это явление обычное и всем хорошо знакомое. Оно-то и может служить нам примером и разъяснением того болезненного состояния, которое у параноиков выражается в форме усиленной наблюдательности к ним со стороны окружающих…

Итак, они подлежат особенному вниманию, особенной наблюдательности со стороны окружающих. Почему? Что тому причиною? Ответа на эти вопросы пока нет. Но это заставляет больных с своей стороны усилить внимание ко всему происходящему вокруг них. И вот они становятся ко всему в высшей степени подозрительными.

Будучи скрытными, замкнутыми, сосредоточенными в себе, параноики издали, незаметно для других, зорко наблюдают за всем и за всеми. И, к своему ужасу, они видят, что все вокруг них делается неспроста. Все их окружающее не в том виде, как это было прежде. Все это как-то изменено. Все делается не так, как было до сих пор. Разумеется, на деле изменилась не обстановка, а их способность восприятия, но они приписывают перемену окружающему и стараются отыскать ее причину. Подозрительность усиливается и наполняет все их существо. Больной постоянно ко всему приглядывается, больной вечно настороже…

Такая необыкновенная, болезненная подозрительность порождает в больных новое состояние - склонность все совершающееся относить к себе. Идет он по улице. Проходящий плюнул. Этот плевок служит выражением желания оскорбить его. У проходящих он слышит слова «он не надежен»…

Это я не надежен… Почему?.. Что я сделал?.. В чем не надежен?..

И вот является целый ряд мучительных вопросов: почему и как?

Больной читает газету. Пишут о неотложной необходимости извести сусликов, опустошающих поля Екатеринославской губернии.

Ну да, суслики… При чем тут суслики… Это «они» хотят извести меня?.. Я ведь Екатеринославской губернии…

Всякий кашель, всякое движение окружающих, встреча и т. д. истолковываются в смысле отношения к их личности. У таких больных, как говорят, развивается необыкновенный «эгоцентризм», т. е. такое душевное состояние, когда им кажется, что их «я» стало центром всего мира.

Но все это состояния подготовительные. Они могут быть или не быть. Если они и существуют, то в глубине души больного и для окружающих решительно незаметны. Только весьма опытный глаз врача психиатра может уловить их и путем весьма осторожных и отдаленных вопросов отчасти извлечь.

Для больных же эти состояния в высочайшей степени тягостны и мучительны. Они им не дают покоя ни днем ни ночью. Они их лишают сна. Они разрушают их душевный покой, разбивая отношения к самым близким и дорогим лицам: друзьям, родным, родителям, жене и детям…

К этому присоединяются иллюзии или ошибочные ощущения. Больные видят на лицах близких подозрительность, насмешку, презрение, порицание. В их голосе слышится оттенок недовольства, издевательства и проч. В пожатии руки они наблюдают особенную резкость и стремление оттолкнуть. Самый воздух носит в себе что-то особенное, подозрительное и неприятное.

Все это заставляет больных вести себя весьма осторожно, удаляться от греха и быть сосредоточенными в себе. Бесконечное оскорбление и обида порождается в их душе… За что такая травля? За что такое всеобщее над ним издевательство? Где ему искать помощи, поддержки, защиты и покровительства? Все против него. Все его враги. Все ему желают зла. Все его хотят извести. Беспредельная злоба и безграничная ненависть порождается у этих людей ко всем людям, особенно же к людям близким и прежде дорогим. Их несчастья для него приятны. Их страдания для него утешение. Их мучения для него живительный бальзам. Нет того зла, которого бы он не пожелал роду человеческому. Нет той лютости, на которую он не осудил бы весь люд. Нет той казни для людей, которая бы его удовлетворила.

Ибо это враги его. Все они его терзают. Все они его мучают. Все они желают извести его. Все это он видит. Все это он слышит. Все это он чувствует. Бред преследования в полном разгаре.

По временам он затихает. Порождаются мысли - да правда ли это? Не ошибаюсь ли я? Не даром ли я взвожу обвинения? И вот иногда могут явиться минуты недоумения, сомнения и раскаяния… Но, увы, эти минуты непродолжительны. Вновь приливает волна гнева, ненависти к роду человеческому и желания ему всех зол земных. Если бы такой человек мог залить землю кровью своих врагов, то высочайшим наслаждением для него было бы выкупаться и купаться бесконечно в этой крови. Эта кровожадность, зверство и изуверство - явление логическое, оно является естественным последствием тех страданий и мучений, которые такие люди переживают в своем бреде преследования.

При этом по существу своему такие люди могут быть или злыми, бессердечными и кровожадными людьми, - или же обыкновенными смертными, относящимися к кровожадности с обычным омерзением. В последнем случае кровожадные мысли находят себе сопротивление в общей природе человека, чуждой жестокости и кровожадности, - в первом случае жестокие мысли находят себе поддержку в жестокой натуре человека и тогда преступления таких людей отличаются необыкновенным зверством и жестокостью. Но каково бы ни было сочетание жестоких идей и стремлений кровожадности у параноика, он никогда не рискнет совершить эти зверства зря, ибо он знает хорошо, что за это последует жестокая кара.

Таков параноик в своем бреде преследования. Это зверь. Зверь беспощадный. Зверь кровожадный, готовый растерзать весь мир.

Но в этом человеке существует и другой человек, человек обычный, человек здоровый, живущий обычною жизнью и совершающий обычные человеческие деяния.